«Имперская казна выплатит награду в двадцать талантов серебра тому, кто принесет во дворец голову ахейского пирата, называющего себя „капитан Отважный“ и недавно высадившегося на критское побережье. Гильдия магов от себя добавит полталанта серебра за голову ничтожного вавилонского волшебника, который сопровождает пирата».

Под надписью стоял знак Миноса — рисунок обоюдоострого критского топора.

Сниш побелел от ужаса. Тесей поймал его дрожащую руку и вывел из кружка крестьян, читавших объявление. Ахейский пират спешил в Кносский дворец.

Глава восьмая

Кносский дворец, жилище Миноса, представлял из себя целый город. Самый огромный, самый древний и самый красивый в мире дворец стоял на высоком берегу реки Каратос, в трех милях от нижнего города. Он строился и перестраивался в течение тысячи лет и теперь занимал площадь в шесть акров и возвышался пятью ярусами над центральным двором. Слава о нем гремела по всему миру, и ходили слухи, что подвалы дворца скрывают несметные богатства.

В стороне от Кносса, ближе к морю, лежал город Экорос — метрополия Крита. Повсюду на низких холмах раскинулись виллы знати, богатых торговцев и великих магов. Серые стены домов проглядывали сквозь насаждения пальм и оливковых деревьев.

Порт являл взору множество доков и складов. У причалов стояли торговые корабли из Египта, Трои, Микен, Тиринфа и сотен других городов. Они пришли за вином, оливковым маслом, пурпурными тканями, медными орудиями и превосходной керамикой острова. На Крит же они привозили янтарь, серебро, золото, олово и меха с севера, папирус, ладан и зерно из Египта, и даже шелк, драгоценные камни и жемчуг из далеких восточных земель.

Тесей и Сниш даже остановились: так заворожило их увиденное зрелище. Вдалеке виднелся огромный дворец Миноса, а прямо перед ними раскинулся богатый, оживленный Экорос, со всеми своими пристанями и гаванями. Недалеко от города, чуть ниже дворца, можно было разглядеть нечто вроде вытянутой овальной чаши, стены которой представляли собой ряды сидений.

Тесей прошептал:

— Должно быть, это место игр. Мне предстоит драться там, а когда я выиграю, все это будет моим! Королевству чернокнижников и Сатаны придет конец! — и он сделал нетерпеливый жест рукой, сжав от волнения пальцы в кулак.

Лицо Сниша растянулось в недоверчивую усмешку, а в голосе чувствовалось сомнение:

— Легко сказать, да трудно сделать. Как вы собираетесь принять участие в играх?

— Игры открыты для всех, кто хочет бросить вызов Миносу.

— Но таких глупцов уже давно не находилось. Сейчас Минос разыскивает капитана Отважного, потому что боится предсказания. Если вы сами вызоветесь участвовать, любой волшебник разглядит капитана под маской Гота!

— Ну, тогда я не стану напрашиваться.

Путешественников нагнал лесоруб с бревнами на повозке, запряженной двумя ишаками. Тесей стал расспрашивать его о том, чем обычно интересуются чужеземцы. Критянин показал им оливковую рощу на невысоком холме.

— Это волшебная роща. В глубине ее находится старый храм, в котором заключена древнейшая на Крите гробница. Именно здесь открылось лоно Матери-Земли, и Кибела вышла оттуда в человеческом облике, чтобы стать родительницей людей, — голос лесоруба понизился, а рука, которой он указывал на рощу, слегка дрожала.

Разговорившись, критянин похвастался:

— Я видел Ариадну. Она вместе со своим голубем и змеем ехала к гробнице в золотом паланкине с белыми занавесками. Ариадна — дочь Миноса и посвящена Кибеле. Она и сама чародейка, она богиня, а ее красота затмевает солнце, — он мечтательно поднял голову к небу и продолжал:

— Когда я продам эти бревна, выпью стаканчика три хорошего вина и отправлюсь в храм Кибелы. После трех стаканов вина любая храмовая проститутка покажется такой же красивой, как Ариадна, — усмехнулся он.

Тесей кивком поторопил отстающего Сниша и снова заговорил с лесорубом.

— Ну, может, Ариадна и богиня, но скоро она будет принадлежать мне как часть награды победителю минойских игр, — мягко произнес ахеец.

— Или как часть приманки, которой чернокнижники соблазняют наивных людей, заманивая их в лапы смерти! — нервно пробормотал Сниш.

Они пересекли каменный мост и вошли в Экорос. Перед ними лежал весьма небогатый квартал, где жили в основном мелкие торговцы, ремесленники и грузчики доков. Ветхие трехэтажные здания теснились на узких улочках. Сами улицы никем не убирались, отходы выбрасывали в сточную канаву прямо под окнами, всюду валялся мусор, кучи старого хлама и объедков. Стаи мух и прочих насекомых вились над мостовой, привлеченные запахом гнили, их жужжание стояло в ушах.

Изможденные худые женщины устало брели по грязи, держа на головах кувшины с водой. Рекламирующие свой товар мелкие торговцы катили небольшие тележки с фруктами и выпечкой, над которыми клубились насекомые. Слепые бродяги монотонно просили милостыню. Неряшливые, плохо одетые женщины беседовали друг с другом, высунувшись из открытых окон или дверей. Обнаженные коричневые детишки вопили во всю мочь, казалось, безо всякой причины. По их раздувшимся животам Тесей понял, что они кричали от голода. Он громко произнес, перекрывая уличный шум:

— Крит — блестящая империя! Кносс — величайшее архитектурное творение на земле, доверху набитое сокровищами и произведениями искусства. Знать, торговцы и чернокнижники живут на роскошных виллах в тени зеленых садов. Но вот он, настоящий народ Крита — он здесь!

Сниш зажал свой сморщенный нос рукой:

— Ну и вонючий же народ! Я вспоминаю трущобы Вавилона как дивные цветущие сады. Но у нас есть деньги, так пойдем поищем квартал получше.

И волшебник ускорил было шаг, но Тесей остановил его:

— Дай мне деньги.

Сниш неохотно отдал ему горсть серебряных монет, вырученных за браслет. Ахеец начал скупать у удивленных торговцев фрукты и пирожные, тут же раздавая их бродягам и голодным детишкам. Весть о такой невероятной щедрости быстро разнеслась по кварталу, и вскоре вокруг Тесея образовалась толпа. Сниш, напуганный стечением народа, тронул пирата за руку.

— Будьте осторожны, капитан Гот! Люди, за чьи головы назначена награда, не должны привлекать к себе внимание. Идемте же… — прошептал он.

Неожиданный звук рога заглушил конец фразы. На улице воцарилась тишина, нарушаемая только перешептыванием и вздохами. Безмолвная толпа стала быстро таять, расходясь по закоулкам и исчезая за дверями домов. Какая-то женщина подошла к Тесею и прошептала:

— Идем со мной! Спрячешься в моей комнате, пока не пройдет этрусская стража. Мне нужен сильный здоровый мужчина! Однажды я была в храме Кибелы, но главная жрица выставила меня вон, потому что мужчины сочли меня красивее самой Ариадны.

Тесей взглянул на нее. Она была немного кособокой, напудренные плечи, выглядывавшие из открытого платья, выдавали ее возраст. На осунувшемся нарумяненном лице блестели ввалившиеся и очерченные темными кругами глаза. Пират высыпал оставшиеся деньги в ее ладони.

— Вот, возьми. Мне нужна сама Ариадна.

Горечь звучала в голосе женщины, когда она отвечала, но пальцы судорожно сжали серебряные монеты:

— Ты думаешь, что я слишком стара? Но Ариадна во много раз старше! Лишь колдовство дает ей молодость, свежесть и красоту. Но идем же, пока богиня не услышала наше богохульство. Вот и она сама! — женщина потянула Тесея за рукав.

Снова зазвучал рог. Женщина отвернулась от пирата, подобрала из грязи свои широкие юбки и исчезла за ближайшей дверью. Улица опустела словно по волшебству. Остался лишь один грязный хромой ребенок, которого толпа столкнула в канаву. Он пытался бежать, но упал и замер, как будто боялся даже заплакать.

— Идемте же, капитан Гот! Эта улица не самое подходящее место для нас, — голос Сниша звучал хрипло, а лицо стало желтовато-зеленым.

Тесей освободился от его рук и решительно направился к лежащему ребенку. Опять раздался звук рога, и на улице, гордо вышагивая, появились два всадника на черных жеребцах. Они загородили узкий проход, их бронзовые шпоры стучали о стены домов.